Оригинал статьи был первоначально опубликован в книге ШТАБа “Бишкек утопический Сборник текстов”.

«Интергельпо» — историческая справка

Уже перед Первой мировой войной в Европе начали звучать призывы к объединению рабочих разных стран в борьбе с капитализмом и милитаризмом. Одним из таких призывов был лозунг чехословацких социалистов «Ни одного солдата и ни одной копейки для милитаризма!». Победа революции в России, несмотря на разорительные последствия мировой и гражданской войн, привлекла внимание интернационалистов по всему миру. Призыв Ленина о помощи в развитии первого социалистического государства, переведенный на многие европейские языки, разошелся по всем городам Европы. В 1923 году, в ответ на этот призыв в чешском городе Турчанский Святый Мартин, Рудольф Маречек с группой единомышленников начали создавать промышленный кооператив «Интергельпо» (взаимопомощь на интернациональном языке идо). За счет членских взносов кооператив должен был приобрести станки и прочее промышленное оборудование и покрыть дорожные расходы на поездку в Советскую Киргизию более чем для тысячи человек.

Помимо стремления оказать СССР содействие в деле индустриализации, коммунары-интернационалисты имели и еще одну цель: кооператив должен был стать основой новой жизни вдали от капиталистического угнетения. Начать эту новую жизнь, по мнению членов кооператива, можно было только на новом месте. Своеобразной «tabula rasa» стало Семиречье, в частности Кыргызстан, куда в 1925 году и направились несколько сотен коммунаров с оборудованием для будущих фабрик. Уже в 1926 году ими было запущено несколько предприятий, на которых работали чехи, словаки, венгры, немцы, поляки, русские и др. Всего в Кыргызстан с 1925 по 1932 гг. прибыл 1081 человек. В январе 1935 года в состав кооператива «Интергельпо» входили следующие предприятия: суконная фабрика, кожевенный завод, механические мастерские с токарным, кузнечным и литейными цехами, столярно-мебельные мастерские, строительный цех, а также продовольственная база, сапожная и портняжная мастерские.

Помимо производственных сооружений, интергельповцы построили жилые дома и социально-культурные объекты: одноименный поселок (ныне улица Интергельпо), «Рабочий городок», клуб, школу, парк, детский сад. Все эти объекты до сих пор сохранились, некоторые — с изменением первоначальной функции.

В конце 1930-х — начале 1940-х гг., пройдя через ряд преобразований, интернациональный кооператив «Интергельпо» был ликвидирован. В 1939-м текстильное предприятие было передано Министерству текстильной промышленности Киргизской ССР, а кожевенный завод перешел в распоряжение Министерства легкой промышленности. В 1940-м от «Интергельпо» отделилась часть текстильного производства и швейная мастерская, оформившись в новый кооператив «Текстиль», который позднее, в 1952-м, также вошел в структуру Министерства легкой промышленности. В 1941-м «Интергельпо» был разделен на два кооператива — «Металлозавод-Интергельпо» и «Мебельщик-Интергельпо». В начале войны в механических мастерских кооператива был размещен эвакуированный из украинского города Осипенко (Бердянск) Первомайский завод, на базе которого был создан завод сельскохозяйственного машиностроения им. Фрунзе. Заводу впоследствии был передан клуб, а детский сад и ясли остались на балансе Союза промышленных кооперативов Киргизской ССР, в состав которого, по-видимому, входили все промышленные кооперативы республики.

Мифы об «Интергельпо»

«…многие говорили о «Интергельпо», но почти никто уже не знал, что же он представлял из себя в действительности»

Несмотря на то, что кооператив «Интергельпо» тщательно документировал свою историю, а в Бишкеке до сих пор живут потомки первых коммунаров, история чехословацкого объединения обросла множеством мифов. Возможно, эти мифы появились в результате значительных трансформаций в социально-экономической и политической действительности современного Кыргызстана — изменилась идеологическая оптика, через которую рассматривается история кооператива.

В наиболее распространенных мифах члены кооператива описываются как некие «беглецы». Например, в фильме «Мифы нашего города. Загадка «Интергельпо» говорится, что «они (интергельповцы) за свой счет приехали в нашу страну, скрываясь от коммунистической власти», не «желая, видимо, следовать принципу «от каждого по способностям, каждому по труду». Кроме того, членов кооператива и их потомков часто упоминают как «хранителей» этнической культуры, языка и идентичности. Во всех документальных фильмах об «Интергельпо» история кооператива и его вклад в развитие Бишкека намерено экзотизируется: на первый план выдвигаются традиционные словацкие блюда, европейские танцы и регулярные воссоединения «земляков», а сами потомки интергельповцев идентифицируют себя как чехов, словаков и венгров, утративших связь с «этнической родиной». Наконец, интергельповцы часто представляются промышленными первооткрывателями Кыргызстана, которые приехали «на пустое абсолютно место» и «распространили на территории Кыргызстана кооперативное движение».

Однако даже самый поверхностный анализ истории кооператива выявит несостоятельность этих мифов. Члены кооператива в подавляющем большинстве были «коммунисты, революционные рабочие», откликнувшиеся на призыв Ленина оказать помощь советскому государству. «Интергельпо» сыграл важную роль в деле индустриализации Фрунзе и создании городской социально-культурной инфраструктуры, однако деятельность кооператива встраивалась в более обширную программу индустриального и социального развития региона. В годы первой пятилетки (1928-1932) в Кыргызстане были введены в строй «десятки заводов, рудников, шахт, среди них — крупные предприятия пищевой промышленности: мельничный и мясоконсервный комбинаты, эфирный, сахарный и ферментационный заводы. В эти же годы в республике появились первенцы тяжёлой индустрии: механический завод ДЭС № 1, малая АГЭС, механический завод и рудник в Кок-Янгаке». Более того, с первых дней работы и до самой ликвидации «Интергельпо» получал широкую поддержку киргизского советского правительства, в первую очередь финансовую, выражавшуюся в долгосрочных ссудах на развитие производства.

Наконец, коммунары видели себя носителями не национальных культур, а новой интернациональной пролетарской культуры.

«Интергельпо» и новая пролетарская культура

«Мы строим в Советском Союзе новую жизнь, очищенную от всего, что нас разделяло в старом государстве»

Далее мы рассмотрим, какое содержание включала в себя новая пролетарская идентичность интергельповцев, какие формы принимала и как была связана с революционными культурными процессами того времени. Нам кажется, что рассмотрение истории кооператива в контексте послереволюционной социалистической реконструкции и культурной революции дает наиболее адекватное понимание его значения — как яркого проявления международной рабочей солидарности и утопической попытки построения нового общества, свободного от национальных, этнических и всех прочих ограничений.

Город-сад

В первую очередь следует остановиться на жилмассиве «Рабочий городок» как на одном из наиболее заметных «следов» деятельности рабочих интернационалистов во Фрунзе. Считается, что круглый городок для рабочих-железнодорожников был построен при участии «Интергельпо» в 1928–1932 гг. Исследовательница Н. Андрианова связывает круглую схему, положенную в основу плана «Рабочего городка» с градостроительной концепцией «города-сада» английского мыслителя Э. Говарда. Идея города-сада была довольно распространенным градостроительным трендом начала прошлого века и нашла применение в десятках городов в Европе, США и СССР. Э. Говард пытался совместить в своей концепции городской комфорт с элементами сельского ландшафта. Город-сад призван был снять разделение на «даунтаун» и трущобы. В качестве своеобразного центра намечалась «средняя кольцевая магистраль («большое авеню») — …широкий кольцевой парк, в котором размещаются школы, культовые сооружения и здания культурного назначения». Население таких городов планировалось лимитированным — не более 32 тыс. человек, — в случае превышения численности предполагалось заселять близлежащие города-сады.

В 1922 году выпускники архитектурного отделения ВХУТЕМАСа экспериментировали с радиальной схемой города-сада в Останкино. Помимо «Рабочего городка» во Фрунзе, радиальную схему пытались реализовать в Твери. Подобное будущее в 20–30-е разрабатывалось и для Москвы. Архитекторы Алексей Щусев и Сергей Шестаков разработали проекты «Новой Москвы» и «Большой Москвы», которые предусматривали застройку пригородов и окраин города «посёлками, состоящими из невысоких домов, в которых должны были быть свои библиотеки, клубы, спортивные и детские площадки, детские сады». В 1924 году радиальная концепция городской планировки была применена в Ереване архитектором А. Туманяном, который также руководствовался социалистическими требованиями «эффективности экономики и труда, социальной справедливости, доступа к товарам и услугам, высокому качеству жизни (всего) городского населения». В 20-е говардовский город-сад понимался как социалистическая альтернатива капиталистическому городу классового неравенства, гетто, трущоб и антисанитарии. Советские архитекторы и градостроители, бравшие на вооружение идеи Говарда, подчеркивали важность эгалитарного распределения в социалистических городах всех общественных благ, таких как пространства для социализации, озеленение, доступ к производству и социальным услугам. Главной особенностью было отсутствие частной собственности на землю, в результате чего весь город должен был принадлежать заселявшей его коммуне.

Язык идо и латинизация алфавитов

Другим важным аспектом новой пролетарской культуры интергельповцев была языковая политика. Кооператив стремился популяризовать среди рабочих язык идо — один из вариантов эсперанто. Эсперанто — международный искусственный язык, разработанный в 1887 году варшавским врачом Л. М. Заменгофом. В основу его лексикона входят интернациональные слова, часто понятные без перевода, а грамматика состоит всего из 16 основных правил. Простота грамматики и словаря эсперанто делали его очень простым для освоения (обучение занимало от 3-х до 6-ти месяцев), при этом достаточно выразительным. Эти качества также обеспечивали его привлекательность для различных международных движений и в первую очередь для международного рабочего движения. В частности, вопрос о переходе на международный язык обсуждался на «2-ом и 3-ем конгрессах Коммунистического Интернационала, на 1-ом конгрессе Красных профсоюзов (Профинтерне), на 2-ой международной конференции женщин-коммунисток» и т.д. Будущие интергельповцы прочли призыв Ленина к международному рабочему движению (об оказании помощи Советскому Союзу) именно на идо, на котором в то время уже выходило несколько газет и журналов, например, журнал «Nia standardo» (Наше знамя).

В русле этой же политики упрощения и интернационализации коммуникации рабочих в конце 1920-х в СССР была начата кампания по латинизации алфавитов, прежде использовавших для письма адаптированную арабскую вязь. Арабский алфавит был сложным для усвоения и не способствовал быстрому распространению массовой грамотности. Однако планы большевиков по латинизации письма в СССР не ограничивались лишь тюркскими и иранскими языками. Луначарский выступал адвокатом латинизации всех языков СССР, включая русский, но эта идея не встретила особой поддержки, в том числе и со стороны Ленина. Всего же в СССР было латинизировано 66 языков. В результате этой реформы для многих языков, до того бывших бесписьменными, были разработаны алфавиты на основе латиницы (например, для шугнанского — одного из памирских языков в Таджикистане). Однако программа латинизации была свернута в 1936 году в контексте сталинской реакционной ревизии национальной политики, одним из эффектов которой стал перевод большинства языков СССР на кириллицу, полностью законченный в 1940 году. Новая языковая политика не обошла стороной и «Интергельпо». Кооператив, пользовавшийся до 1935 г. в том числе и чешским языком, перевел все делопроизводство и отчетность исключительно на русский.

Культурные практики «Интергельпо»

Культурная работа в «Интергельпо» занимала особое место. Планы будущей культурной самодеятельности намечались коммунарами еще до отбытия из Чехословакии. Один из основателей кооператива Рудольф Маречек вспоминает: «Мы поставили себе в задачу сорганизовать из своих членов хороший духовой оркестр, сформировать и одеть свою дружину физкультурников, запастись хорошей научной и политической литературой». Практически сразу по прибытии коммунарами были организованы драмкружки, собиравшиеся в мастерских, стенгазета «Ильичевка», громкая читка газет во время обеденных перерывов и самодеятельный оркестр.

Внимание интергельповцев к культурной работе и их практики — выпуск стенгазеты, «живая газета», физкультурные дружины — повторяют формы культурной работы многочисленных самодеятельных рабочих движений и организаций. Из громкого и театрализованного чтения газет (живая газета, или живгаз) развилось движение «Синяя блуза». По всей стране организовывались кружки синеблузовцев, представлявших на предприятиях и в рабочих клубах «живые газеты» и другие «зрелища малых форм театрального искусства», такие как раек, частушка, инсценировка, марш-парад, лубок, оратория, скетч, буффонада, гротеск, водевиль, музыкальная комедия.

Визуальные практики «Интергельпо» (стенгазеты, плакаты и др.) находились в русле широчайшего движения самодеятельных и рабочих художников. И члены «Интергельпо», и другие рабочие художники стремились реализовать общий принцип — «Искусство в массы» и «Искусство масс», т. е. отражать в искусстве трудовые будни и достижения, придерживаться классового содержания в творчестве (главный персонаж искусства — класс-гегемон — рабочий), политизировать искусство (бороться с мещанским «чистым искусством»).

Труд и медиа

Не менее важной культурной формой для «Интергельпо» была фотография. Книга И. И. Самуэля «”Интергельпо”: чехословацкий промысловый кооператив в Киргизии», выпущенная в честь 10-летия кооператива, наполнена изумительным фотоматериалом, охватывающим историю кооператива— от призыва Ленина, зачитанного на митинге в 1923 г. в Чехословакии, до налаженной работы предприятий кооператива в 1935 г. Фотокамера запечатлела отправку и прибытие первого и второго эшелонов, запуск первых цехов, сдачу первых жилых домов, выпуск стенгазеты, открытие клуба и многое другое. За этой активной медиализацией стояло стремление выдвинуть труд и его материальные результаты на первый план информационного поля; показать городское пространство как продукт неотчужденного общественного труда.

Фотография в СССР 20–30-х была явлением массовым. Тысячи фото-энтузиастов уделяли большое внимание теме труда на стройках и предприятиях. Снимки профессиональных фотографов и т. н. «фоторабкоров» печатались в многочисленных фото-журналах. Наиболее известными из них были «Советское фото» и «СССР на стройке (выходивший на русском, английском, немецком и французском языках). Фотография, по выражению Вальтера Беньямина, «освободила руку в процессе художественной репродукции от важнейших творческих обязанностей, которые отныне перешли к устремленному в объектив глазу» и сделала художником любого человека, владеющего элементарной техникой фотосъемки. Материальный мир, ежечасно производимый общественным трудом, стал главным персонажем в искусстве, т. к. фотография благодаря своей относительной технической простоте позволяла рабочим самим отражать свои будни и достижения.

Над текстом работали:

Фарух Кузиев, Георгий Мамедов, Оксана Шаталова

17.01.2023

↑