Оригинал статьи был первоначально опубликован в книге «Кыргызы» (Издательство: Наука, 2016 г. Серия: Народы и культуры)

Автор А. С. Кочкунов

Кыргызы, относясь к женитьбе, как к очень серьезному и ответственному шагу, старались породниться со знатными семьями, родами — «тектүү эл менен». Отношения свойственников куда сөөк — родственников жениха и невесты — у кыргызов подчеркнуты особым уважением и вниманием. Даже во время разлада принято было протягивать руку помощи — «куданын жаманы суу кечирет» («плохой сват поможет на переправе»), а испытывая трудности, можно рассчитывать на помощь родственников со стороны жениха или невесты.

Экзогамия и эндогамия

Исследователи этнографии кыргызского народа Н. П. Дыренкова, С. М. Абрамзон, А. Джумагулов и другие установили нормы, бытовавшие в традиционных семейно-брачных отношениях в конце XIX — начале XX в. В целом признавая, что род кыргызов был экзогамным, они выявили распространенность «поколенной» экзогамии, когда по прошествии нескольких поколений отцов, как правило от четырех до семи, разрешались браки внутри рода (Дыренкова, 1927. С. 12; Абрамзон, 1990. С. 232; Джумагулов, 1960. С. 27, 28). Однако в более ранний период родовая экзогамия сохранялась строго, о чем свидетельствуют нормы обычного права, запрещающие браки ближе седьмого колена. Дореволюционный исследователь кыргызского быта Е Загряжский указывал, что считалось неприличным вступать в брак людям, находившимся в степени родства от четвертого до седьмого колена. Брачная пара, находясь в таких степенях родства, хотя и не могла быть разведена, но подвергалась презрению своих родичей (Загряжский, 1876. С. 154-157). В XIX в. в результате ослабления патриархальных устоев в кыргызском обществе, укрепления малых моногамных семей и усиления тенденции имущественного расслоения браки ближе седьмого колена (в четвертом, пятом) встречались все чаще. Однако близкородственные по отцовской линии браки — между детьми двоюродных, троюродных братьев категорически запрещались, предпочтение отдавалось женам из других родов или другого племени.

С. М. Абрамзон, говоря о нормах брака, пишет о возможности родственных браков по женской линии; «У киргизов были распространены кузенные браки. Браки с кузенами и кузинами по линии матери, в том числе браки между детьми сестер … пользовались предпочтением, поощрялись. Как удалось установить, многим группам киргизов был свойствен перекрестно-кузенный, или кросс-кузенный брак. Он существовал в обоих разновидностях (брак с дочерью брата матери и брак с дочерью сестры отца), однако вторая была распространена значительно реже. Ортокузенные браки (с дочерью брата отца) встречались исключительно на юге Киргизии. По-видимому, они появились там под влиянием ислама с его шариатными установлениями» (Абрамзон, 1990. С. 232, 233). Браки с кузенами и кузинами заключались с целью укрепления свойственных отношений и назывались «сөөк куда» или «сөөк жаңыртуу» (букв, обновление свойственных отношений), браки между детьми сестер — бөлө алуу.

Формы заключения брака

Существовали различные формы заключения брака; сватовство своих, еще не родившихся детей бел куда, сватовство своих детей с колыбели бешик куда, перекрестный брак двух дочерей и двоих сыновей близких или отдаленных родственников — кайчы куда, пережитки ранних форм брака — левират жеңе алуу и сорорат балдыз алуу, брак с выплатой калыма калың берип үйлөнүү, и крайне редкий, осуждаемый обшеством и обычным правом, брак с умыканием кыз ала качуу. Кроме этого, если два рода в течение нескольких поколений находились в постоянных брачных отношениях, то такие свойственники назывались «өтмө катар сөөк» или «сөөк куда». Самой распространенной формой брака был калымный брак, остальные формы зависели от конкретных жизненных обстоятельств.

Сватовство кудалашуу еще не родившихся детей — бел куда — совершалось в тех случаях, когда стороны желали завязать между собой тесные родственные отношения. Обычно в такие отношения вступали самые близкие друзья. При этом давали клятву породниться навеки — сөөктөшүү, подтверждали это слово ритуальными действиями — ок тиштөө — кусание зубами стрелы лука, чыпалактын канын соруу — сосание крови из мизинца друг у друга (делали надрез на пальце), чырпык кыркуу — надламывание ветки, шилекей алышуу — обмен слюной и т.д. Если у двух женщин рождались мальчики или девочки и по жизненным обстоятельствам женитьба детей не удавалась, то они оставались клятвенными друзьями анттуу дос, акыреттик дос.

При сватовстве детей в младенческом (колыбельном) возрасте бешик куда родители мальчика приносили подарки, готовили угощение, родители мальчика и девочки обращались друг к другу со словами куда — сват, кудагый — сваха. Родители мальчика регулярно проведывали девочку. По достижении 5-7-летнего возраста по обычаю родители мальчика дарили подарок или надевали на ухо маленькой девочки серебряные серьги — сөйкө салуу. Все родственники и айыльчане были осведомлены о намерениях сватов.

В обоих случаях калым уплачивался, его выплата продолжалась в течение многих лет, до момента переезда новобрачной в дом мужа (Абрамзон, 1990. С. 238, 239).

По взаимной договоренности заключался и перекрестный брак — кайчы куда: две семьи обменивались дочерьми или сестрами. Обмен девушками происходил с целью уменьшения или сведения на нет материальных затрат на свадьбу и прежде всего — на выплату калыма (Васильева, 1954. С. 194; Абрамзон, 1990. С. 244).

Левиратный брак — женитьба на жене умершего старшего брата жеңе алуу или жеңе катын, встречался чаще, чем сороратный брак — женитьба на сестре умершей жены балдыз алуу.

Линии родства

Для обозначения различных категорий родственников кыргызы пользовались определенными терминами (Абрамзон, 1990. С. 230; Исраилова-Харьехузен, 1999). В системе родственных отношений строго различаются родство по отцовской линии и родство по материнской линии. Эти две линии родства не были равнозначными, безусловно, родство по отцовской линии являлось главным. Однако родственники со стороны матери тайлар пользовались особым почетом и уважением, целый ряд обрядов и обычаев жизненного цикла проходил при активном участии родственников матери.

Третья линия родственных связей — отношения, возникающие в результате брака — куда сөөк. Куда сөөк выступали также в форме отношений между группой дядьев — братьев матери — таяке или тага и группой племянников по женской линии — жээн (Абрамзон, 1990. С. 231).

Калым

Важное место в семейно-брачных отношениях занимал калым (правильнее — «калың») — выкуп за невестку. Размер калыма в богатых семьях имел разный характер и выплачивался в натуральном виде. Основным видом калыма был скот. Во второй половине XIX — начале XX в. в его состав начали включать зерно, в редких случаях платили деньгами, слитками серебра — жамбы (Джумагулов, 1960. С. 36; Абрамзон, 1990. С. 235). Количество скота, предназначенного для калыма, традиционно исчислялось девятками тогуз. Это число у кыргызов имело сакральное значение. В состав калыма не входил крупный и мелкий рогатый скот, особенно это было характерно для кыргызов иссык-кульско-нарынской зоны. У кыргызов Чуйской долины в конце XIX — начале XX в., наоборот, калым состоял из крупного рогатого скота (Джумагулов, 1960. С. 35, 36). Калым состоял из девяти голов двух или трех видов скота, как правило, в число девять входил только крупный скот (лошадь, верблюд), в более богатых семьях в калым могли включить только лошадей одной масти девяти видов — из разных возрастных групп. После выплаты веей части калыма, при выражении отцом невесты удовлетворения, назначали день свадьбы. Однако отец невесты мог выразить и недовольство калымом или качеством, предъявив претензию отцу жениха, которая в большинстве случаев принималась. При этом отец невесты мог назвать конкретное число голов скота или затребовать хорошего скакуна.

В семьях среднего достатка и бедняцких бремя калыма ложилось в основном на плечи самой семьи и членов семейно-родственнной группы. Иногда в целях сохранения чести рода намыс уплатить калым могли помочь богатые сородичи. Сама свадебная церемония имела скромный характер, многие обряды свадебного цикла выполнялись скоротечно или вовсе не выполнялись. Бывали случаи, когда после свадьбы «новобрачные отправляются пешком» (Гродеков, 1889. С. 84). Величина калыма в бедных семьях разнилась, но в любом случае он должен был содержать хотя бы одну голову скота, желательно лошадь, и девять предметов (вещи, ткань).

В случае отказа от выдачи просватанной девушки после выплаты калыма, согласно обычному праву, отец девушки обязан был вернуть его в полном объеме. Кроме того, на него мог быть наложен штраф за нарушение брачного сговора — эриш бузган айбы үчүн в количестве 12 голов кобылиц и одного жеребца (РФ НАН КР. Инв. № 787. С. 55).

В конце XIX — начале XX в., в связи с углублением социальной дифференциации кыргызского общества, количество малообеспеченных семей увеличивалось. «Особенно тяжелым было положение батраков, наемных пастухов, безземельных и бесскотных издольщиков. Некоторые из них так и умирали неженатыми, не успев скопить средства для уплаты калыма, многие были вынуждены откладывать брак на долгие годы» (Абрамзон, 1990. С. 236).

Имущественные отношения

Основными правовыми институтами, регулировавшими сферу имущественных отношений внутри семьи, были нормы обычного права (адат), позднее с укреплением позиции ислама — нормы шариата, а с присоединением к Российской империи — официальное законодательство последней. Однако адат, несмотря на изменения в политическом развитии Кыргызского края во второй половине XIX в., продолжал регулировать имущественные отношения внутри кыргызских семей. Спорные вопросы по поводу владения, пользования, отчуждения решались как на основе адата, так и по шариату. Тем не менее в вопросах имущественных отношений внутри семьи преимущественно использовались изустные нормы обычного права.

В традиционной кыргызской семье принято было считать, что все находящееся в общем семейном пользовании (жилище, предметы убранства, утварь, скот, орудия труда и т.п.), является собственностью главы семьи — мужчины. Понятие «собственность» в традиционном сознании кыргызов имело не правовое, а скорее культурное значение. Для обозначения этого состояния правомерно слово «ээси» — хозяин, владелец. Глава семьи, мужчина, в действительности был не только владельцем, подлинным хозяином всего семейного имущества, он распоряжался и жизнью членов семьи. Без его согласия ни одна вещь не отчуждалась из его владения, никто не имел права распоряжаться скотом, даже при его отсутствии. Даже те предметы быта, которые были созданы трудом и потом других членов семьи (предметы прикладного искусства, ремесленничества и т.д.) являлись собственностью главы семьи. Жена или другие члены семьи не имели ни малейшего права свободно распоряжаться ими. Однако у кыргызов присутствовало понятие личной собственности. Каждый член семьи имел в своем распоряжении вещи личного пользования: одежду, предметы туалета, украшения, наборные пояса, оружие и т.п.

Тамги

У кыргызов было принято обозначать скот различными метками тамга, эн, выражающими принадлежность конкретному роду, племени, семейно-родственной группе, а также семье. На крупных животных — лошадей, верблюдов, коров ставили тамгу, которая имела племенную принадлежность и название (ай тамга, жагалмай тамга, кылыч тамга, кайчы тамга, кыйык тамга, чырак тамга, орок тамга и т.д.). Для определения родовой принадлежности скота внутри племени ставили дополнительные знаки — клеймо. Мелкий скот определяли по надрезам на ушах (эн), которые обозначали принадлежность к конкретным семейно-родственным группам, а иногда и конкретному человеку, если он являлся крупным скотовладельцем. Клеймо имело различные конфигурации и названия: оюк, тилик, жырык, көзөнөк и т.д. Кроме того, знаки белги могли ставить на особо ценные и дорогие вещи личного пользования: седло, ружье, наборные пояса с украшениями и т.д. При имущественных спорах тамги, эн, белги имели решающее значение. По ним определяли принадлежность скота, имущества.

Выделение сыновей

Характер имущественных отношений в кыргызских семьях ярко проявлялся при наследовании и разделе имущества, скота.

Вопрос о выделении сыновей и наследстве решался также на основе норм обычного права. Выделение женившихся сыновей, наделение их имуществом и скотом было общепринятой практикой. Однако главы состоятельных семей старались удержать при себе женившихся сыновей, что было продиктовано желанием сохранить семейное имущество в одних руках. В народном понимании: у кого больше детей, родни, у того больше возможности приумножить скот, сохранить влияние в обществе. В богатых хозяйствах для каждой брачной пары ставили отдельную юрту, которая всегда находилась в небольшом отдалении от отцовской юрты чоң үй. Имущество молодой брачной пары состояло в основном из части приданого невестки. Такие семьи питались из общего котла в юрте родителей, при общем хозяйстве существовало разделение труда. Все члены неразделенной семьи подчинялись воле и указаниям отца — главы семьи, право распоряжения общим имуществом и скотом оставалось за ним же.

Выдел одного сына происходил, как правило, когда женился следующий. Родители старались, чтобы молодые брачные пары как можно дольше жили с ними, ведя общее хозяйство, чтобы снохи (абысындар) узнавали характер, нравы, привыкали друг к другу. Это было залогом крепких родственных отношений между семьями братьев в будущем. При выделе в норме (при наличии детей у брачной пары, хорошем нраве и трудолюбии невестки, хозяйственности женатого сына и т.д.) глава семьи выделял долю из общесемейной собственности — энчи: по нескольку голов различного скота (например, кобылу с жеребенком, корову с теленком, несколько голов овец с ягнятами, коз с козлятами), домашний скарб — оокат — постельные принадлежности, утварь и т.д. — т.е. все необходимое для автономного существования молодой брачной пары. В первые годы жизни родительская семья оказывала помощь, материальную поддержку молодой семье — выпас скота был совместный, как и выполнение трудоемких работ. Окончательный раздел скота происходил после смерти отца.

В случае недовольства поведением сына или снохи отец мог выделить незначительное имущество и скот или вовсе отказаться от наделения ими. Так глава семьи наказывал сына за нарушение семейных устоев, и общественное мнение было на стороне родителей.

Женщина не имела прав на владение имуществом. По обычному праву в случае смерти мужа женщина не могла выступать наследником. «Все имущественные и хозяйственные права в семье находились в руках мужа. Адат совершенно лишал женщину права наследования (в первую очередь права на скот). Все имущество умершего главы семьи, не имевшего наследников мужского пола, поступало в пользу ближайших родственников мужа» (Джумагулов, 1960. С. 24).

Вдова (жесир) являлась собственностью семьи, рода. Так, в § 40 постановления Токмакского чрезвычайного съезда (для кыргызов Чуйской долины) от 1893 г. о правовом положении вдовы пишется: «По смерти всякого киргиза жена его по истечении года должна выйти замуж за одного из братьев умершего. Если она вместо братьев предпочтет родственника или одноаульца, то отпускается к новому мужу, а имущество и дети остаются у братьев умершего, и кроме того с нового мужа приговариваются наследникам подарки. Если же жена выйдет помимо своего рода за чужого человека, то новый муж должен уплатить братьям умершего мужа, смотря по состоянию, от одной лошади с халатом до 15 голов скота и верблюда. Если женщина убежала тайно и унесла с собой часть имущества, то с нового мужа или с нее присуждается похищенное по тройной стоимости» (Кожоналиев, 2000. С. 276). Уход вдовы вследствие нового замужества считался явлением из ряда вон выходящим, подлежащим общественному порицанию фактом, наносящим оскорбление семье, роду поступком. Поэтому члены семьи, семейно-родственной группы всячески воспрепятствовали такому повороту событий. Если это и случалось, то вдова уходила к чужому человеку абсолютно одна, без детей и доли имущества, которые оставались в собственности семьи бывшего мужа. Сам уход был обставлен выполнением компенсационных выплат (жетим акы) (букв, плата за сиротство) от родителей вдовы, так как при повторном замужестве родители вдовы получали калым. Такую выплату (жесир доо) должен был осуществить в зависимости от материального состояния новый муж вдовы. При отказе выплаты родственники покойного имели право обращаться в суд биев. Дети оставались под опекой родственников их отца и по достижении определенного возраста вступали в права собственности на оставшиеся после покойного семейное имущество, скот.

Существовала также практика обмена вдовами: если по стечению обстоятельств обнаруживалось, что в роду, куда ушла вдова, была вдова (равноценная), то ее могли отдать в семью умершего (Кыргыздар. 1991. С. 530). В таком случае обе семьи не имели права требовать выплаты за уход вдов.

Вдова, как правило, не могла возвратиться к своим родителям. В противном случае «ее родственники должны были вернуть родным умершего полученный калым; однако если вдова имела от умершего сыновей и отказывалась выйти замуж, заявив, что она не желает “осквернять ложе умершего”, ее не заставляли вновь выходить замуж и она оставалась на всю жизнь вдовой вместе с детьми в ауле мужа, ведала хозяйством покойного до совершеннолетия сыновей. Но если она была еще молода и имела лишь дочерей, ее не избавляли от вторичного замужества, а дочери переходили к ее новому мужу или разбирались родственниками покойного» (Кисляков, 1977. С. 40).

Согласно обычаю левирата, который был распространен у всех кыргызов, вдова переходила в качестве жены к одному из братьев умершего мужа (обычно младшему), даже если он был в детском возрасте. Дети и имущество соответственно также переходили к новому мужу. Он нес полную ответственность за жизнеобеспечение семьи, воспитание детей, которых не должен был отделять от своих детей. При наследовании и разделе имущества, скота дети брата имели такие же права, как родные дети. Таким образом, женщина с детьми продолжала жить в родственной группе покойного, а обязанность по содержанию ее детей, их воспитанию и т.п. переходила в полном объеме второму супругу. Однако «если мать, имеющая малолетних детей, оставалась вдовой и воспитывала их, отказавшись выйти замуж, то она становилась как бы полноправной хозяйкой, женила сыновей, выдавала замуж дочерей и наделяла имуществом» (Кисляков, 1977. С. 42). Об этом говорится в § 41 упомянутого постановления Токмакского чрезвычайного съезда: «Вдова немолодых лет (свыше 35) по желанию может и не выходить замуж, если у нее есть сын и прочие дети, то все имущество мужа и дети остаются при ней. Если у нее остались дочери и она не усыновила ближайшего родственника мужа, то все имущество мужа и дочери остаются в ее распоряжении до ее смерти, а после ее смерти переходят к наследникам мужа. Если же она имеет усыновленного ближайшего родственника мужа, то имущество после ее смерти переходит к усыновленному» (Кожоналиев, 2000. С. 276, 277). Такие женщины пользовались уважением родственников мужа, им оказывали всяческую поддержку.

Полигамные семьи

Такие семьи, как правило, отличались сложным многопоколенным составом родственников, большим количеством членов семьи, а также большим сложным хозяйством. При жизни главы такой семьи каждая жена имела обособленное хозяйство, которое включало юрту со всем убранством и домашней утварью. Скот находился в общем пользовании, и им распоряжался глава семьи. Все жены, помимо мужа, подчинялись первой жене (байбиче), которая жила в юрте главы семьи (чоң үй). Дети, рожденные от остальных жен, токол, называли старшую жену отца эне (мать). Руководство домашним бытом: уборка, стирка, приготовление пищи для всех членов семьи и т.д. принадлежало старшей жене, которая пользовалась непререкаемым авторитетом. Она имела право самостоятельно устанавливать порядок в семье, следить за поведением остальных женщин, наказывать за проступки, в том числе физически и т.п. По существу она выполняла роль заместителя главы семьи в ее пределах. Глава семьи с целью предотвращения возможной распри после своей кончины, при жизни распределял свое имущество и, главное, скот между детьми от разных жен, определял каждому свою долю и долю для приданого дочерей, причем эти доли не были равнозначными. Их величина зависела от старшинства, от того, кто должен оставаться вместо главы семьи, и т.д. Данное обстоятельство также отражено в нормах обычного права. Так, в § 44 упомянутого выше документа говорится: «При многих женах дети от каждого брака и их матери имеют отдельные доли, причем старшая жена и старший сын получают более аксакалдык (как старшие. — А.К.). Если после умершего останется усыновленный, то он получает долю как родной сын» (Кожоналиев, 2000. С. 277).

Наследование

В вопросах наследования имущества умершего приоритетным правом обладали сыновья. Также было принято выделять из общего имущества приданое незамужним дочерям умершего. В § 43 постановления Токмакского чрезвычайного съезда говорится: «После умершего наследство делится так: из общего достояния выделяется приданое, полученное сыновьями за жен. Из прочего затем скота и имущества выделяется сестрам необходимое приданое. Остальное делится поровну между матерью и всеми детьми мужского пола. Если нет сыновей, то раздел производится между женою умершего и его ближайшими родственниками мужского пола по равной доле. А если не осталось жены, то между ближайшими родственниками мужа. Если после умершего осталась мать, то ей присуждается половина имущества сына, а остальная половина делится между ближайшими родственниками поровну» (Кожоналиев, 2000. С. 276, 277). Дочери получали свою долю (энчи) при первом посещении родительского дома после рождения первенца. Однако их долю нельзя было сравнить с долей, которую получали братья.

Согласно обычаю минората, младший сын унаследовал отцовскую юрту, к нему же переходила большая и лучшая часть скота. Это было продиктовано тем, что вместе с отцовским очагом на него возлагалась ответственность за содержание матери и незамужних сестёр, он выступал ответчиком и истцом на суде. Если младший сын не был женат, то женатый старший сын до обзаведения брата семьёй временно выполнял роль главы семьи. Лишь после женитьбы младшего брата, обычно после рождения его первенца, старший окончательно покидал родительскую юрту.

В целом у кыргызов в имущественных отношениях приоритетным правом пользовалась мужская часть родни. При отсутствии у умершего мужского потомства, согласно общепринятому обычаю, имущество, скот переходили ближайшим его родственникам, даже если они давно жили обособленно. Н. А. Кисляков по этому поводу пишет: «Род у них составляет как бы братство, в котором и должно остаться все имущество умершего. Поэтому киргизы не считают возможным отдавать свое имущество кому-либо, помимо своего рода, и обычай этот так свят, что ни один родственник не решится отступить от него. Наследуют всегда кровные родные, самые близкие, если не разделены, то глава семьи, в крайнем случае — сородичи» (Кисляков, 1977. С. 47).

Таким образом, кыргызы ни при каких обстоятельствах не допускали перехода материального богатства на сторону, чужому роду. Этот обычай восходит к более древним временам, когда имущество, скот, другие материальные ценности находились в коллективной собственности рода, сначала материнского, затем отцовского. С усилением частнособственнических тенденций и развитием малых индивидуальных семей понятие собственности претерпевает изменения. Круг наследников семейной собственности расширяется за счет незамужних дочерей, доля которых значительно уступает доле мужского потомства. То, что в случае отсутствия прямых родственников мужского пола имущество, скот поступали в распоряжение двоюродных, троюродных родственников умершего, членам семейно-родственной группы, говорит о существовании «общинно-родовой формы собственности» (Кисляков, 1977. С. 48).

Данная форма собственности освящалась нормами обычного права и просуществовала вплоть до установления советской власти.

04.12.2024

↑