Оригинал статьи был первоначально опубликован на сайте Ревкульт

Автор: Роман Тиса

Герберт Маркузе представляет редкий случай в истории, когда философ еще при своей жизни пережил популярность, сравнимую со славой ведущего политика, спортсмена или артиста. В революционные 1960-е гг. он стоял в центре широкой общественной дискуссии: идеи Маркузе обсуждались не только на страницах специализированных журналов, но и в массовой прессе. Для одних он был радикальным критиком индустриального общества и „отцом“ новых левых, для других — ревизионистом и антимарксистом. В ненависти к нему объединились американские консервативные правые и либеральные демократы, католики и ортодоксальные марксисты, московская «Правда» и Французская коммунистическая партия. С момента смерти философа прошло более сорока лет, но интерес к его творчеству не угасает, его произведения — в частности «Одномерный человек» — называют пророческими.

Профессор философии

Герберт Маркузе родился 19 июля 1898 года в Берлине, в семье успешного предпринимателя. Его детство и юность были типичными для молодого человека из буржуазной среды. Среднее образование получал в гимназиях. В 1916 году призвали в армию: второй год продолжалась Первая мировая война (1914-1918). Именно во время службы в армии началось политическое образование Маркузе и состоялось первое знакомство с марксизмом. После Ноябрьской революции 1918 года он участвовал в движении солдатских советов.

После увольнения из армии Маркузе учился в университетах Берлина и Фрайбурга: изучал немецкую литературу, философию, политэкономию. Этот период обучения закончился защитой диссертации под названием «Немецкий роман о жизни художника» (1922). Вернувшись в Берлин, работал на отцовском предприятии (букинистики и книгоиздания). В 1927 году Маркузе через книгу «Бытие и время» открыл для себя философию Мартина Хайдеггера. Впечатление от Хайдеггера было таким сильным, что в следующем году Маркузе вернулся во Фрайбург, чтобы изучать философию под руководством Хайдеггера и Эдмунда Гуссерля. В 1932 году вышла в свет его вторая диссертация — «Онтология Гегеля и основы теории историзма».

После прихода в 1933 году к власти в Германии нацистов Маркузе понял, что при этом режиме у него не будет шансов получить место университетского преподавателя и попытался устроиться во франкфуртский Институт социальных исследований (так официально называлось заведение, которое позже будут называть «Франкфуртской школой»).

Его приняли на работу и перевели в женевский филиал. Еще до прихода нацистов к власти руководство института отправило его работать за границу — сначала в Нидерланды, а затем в США. Сам Маркузе прибыл в США в 1934 году. С 1934 по 1942 год он работал в филиале института при Колумбийском университете в Нью-Йорке. В 1942 году переехал в Вашингтон, где сотрудничал с управлением военной информации и Управлением стратегических служб (ЦРУ). В декабре 1941 года США вступили во Вторую мировую войну (1939-1945) и объявили войну Германии: в УСС новый американец (Маркузе получил гражданство двумя годами ранее) работал в отделе, который специализировался на Западной Европе.

В отличие от большинства своих коллег из Института социальных исследований после войны Маркузе не вернулся в Германию, а остался в США. Преподавал в университетах Нью-Йорка, Бостона, Сан-Диего. В США же вышли в свет его главные произведения — «Разум и революция» (1941), «Эрос и цивилизация» (1955), «Советской марксизм» (1956), «Одномерный человек» (1964), «Очерк об освобождении» (1969). Кроме преподавательской работы Маркузе много ездил с лекциями по Северной Америке и Западной Европе, посещал летнюю философскую школу на острове Корчула (Югославия). Умер 25 июля 1979 года в Штарнберге (Бавария).

Одномерное общество

«Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества» (1964) является, наверное, самой известной книгой Маркузе. В ней он обрисовал широкую картину идейно-психологического состояния современного общества на этапе длительного социально- экономического развития и появления более широкого спектра материальных благ — прежде всего в развитых капиталистических странах, хотя Маркузе пишет и о социализме советского типа. Главный вывод книги: в капиталистических странах наблюдается ослабление революционного потенциала и возникновение новых форм управления обществом, способных сдержать любую тенденцию к качественным изменениям; в коммунистических странах господствует идеология эволюционного развития, возможного прежде всего благодаря техническому прогрессу.

Развитое индустриальное общество (advanced industrial society) создает ложные потребности и интегрирует людей в систему материального обеспечения и потребления. Ложные потребности — это потребности, навязанные человеку силами, заинтересованными в его порабощении, — это потребности, увековечивающие тяжелый труд, агрессивность, нищету, несправедливость. Удовлетворение этих потребностей, всегда связанных с материальным обеспечением, может принести удовольствие, но не подлинную радость или счастье, а лишь эйфорию. К ложным потребностям относится большая часть существующих потребностей — расслабляться, развлекаться, вести себя и потреблять так, как предписывает реклама, любить и ненавидеть то, что любят и ненавидят другие. Такие потребности выполняют общественную функцию, заключающуюся в том, чтобы поддерживать в исправном состоянии систему администрирования людьми. Человек может искренне считать, что его потребности не навязаны ему извне, а являются результатом личного выбора, может отождествлять себя с ними и наслаждаться их удовлетворением, но суть этих потребностей от этого не меняется — они являются продуктом общества тотального администрирования. В конечном счете именно люди должны ответить на вопрос — какие потребности являются ложными, а какие истинными, — но чтобы сделать это, они должны быть свободными. Поскольку в обществе тотального администрирования люди лишены возможности делать независимые суждения; поскольку им постоянно навязывают определенные идеи и ими постоянно манипулируют, в таких условиях ошибочно принимать их мнения за истину.

Хотя в государстве всеобщего благосостояния (welfare state) действительно достигнут невиданный уровень материального благополучия, оно одновременно является состоянием несвободы. Тотальное администрирование всех сторон жизни является по сути систематическим ограничением «технически» доступного свободного времени, качества и количества «технически» доступных жизненно важных товаров и услуг, а также интеллектуальных способностей человека, способного осознать свои возможности самоопределения и воспользоваться ими. В обществе тотальной мобилизации, сформировавшемся в развитых зонах индустриальной цивилизации, черты государства всеобщего благосостояния сочетаются с характеристиками «военизированной державы» (warfare state). Общее направление общественного развития таково: экономическая система занята удовлетворением потребностей крупных корпораций, при этом в качестве стимулирующего и управляющего фактора этого процесса выступает государство; экономика привязана к мировой системе военных альянсов, валютным системам, проектам технической помощи; происходит унификация рабочих и служащих на производстве, методов управления в профсоюзах и корпорациях, вариантов досуга, стремлений и целей в жизни у разных общественных классов; устанавливается единодушие между научной деятельностью и национальной политикой; осуществляется вторжение в частную жизнь путем формирования общественного мнения, создающего чувство единения и открытия самых интимных сторон частной жизни для средств массовой информации.

Над поддержанием и воспроизведением существующей системы работают СМИ и массовая культура, научная организация труда и разнообразные приемы по формированию определенных черт мышления. Результатом их деятельности является одномерное общество, в котором исчезает даже намек на оппозиционную деятельность или критическое мышление. Происходит сглаживание острых противоречий между данным и возможным, между удовлетворенными и неудовлетворенными потребностями. Свою идеологическую роль в этом играет и затушевывание классовых различий. Что рабочий и его начальник смотрят одни и те же телепередачи или читают одни и те же газеты, что машинистка пользуется косметикой так же ловко как и дочь ее работодателя, еще не означает исчезновения классов, но эта ассимиляция потребностей и способов их удовлетворения служит сохранению системы господства, и чем больше подчиненные подвергаются этой ассимиляции, тем прочнее система.

Одним из наиболее тревожных аспектов развитой индустриальной цивилизации является рациональный характер ее иррациональности. Ее производительные силы и эффективность, ее способность создавать комфортные условия жизни для все более широких слоев населения, превращать расточительство в потребность, разрушение в созидание, то, как она превращает предметный мир в продолжение человеческого сознания и тела, ставит под сомнение понятие отчуждения. Человек узнает себя в товарах и посредством товаров, находит свою душу в автомобиле, частном доме, стереосистеме, кухонном оборудовании. Изменился механизм объединения людей в обществе, а управление обществом осуществляется теперь через управление потребностями, которые сами создаются механизмом управления.

Нейтрализация критического мышления — а значит и подлинной политической оппозиции — это важная тенденция в развитии индустриального общества, в котором господствует комфортная, благоразумная, демократическая несвобода. Критическое мышление Маркузе отождествляет с негативным мышлением — мышлением, которое одновременно раскрывает общественные противоречия и стремится найти их решение за пределами существующего строя, полностью вытеснено из современного мира. Критическое, двумерное мышление ведет к осознанию потребности общественных преобразований. Некритическое, одномерное мышление не требует общественных изменений, поскольку оно не видит в них необходимости: в рамках демократической несвободы противоречия представляются как равноправные позиции, при этом выбор в пользу одной из них не угрожает целостности системы. В ней человек не чувствует угнетения или господства над собой. Достигается это не через жесткую диктатуру или репрессивный полицейский аппарат, а путем построения общественной системы, которая обеспечивает гражданам высокий уровень жизни, непрерывный поток новых потребительских товаров и убеждает их в том, что у них имеется больше свободы, чем есть на самом деле. Угнетенные отождествляют себя с угнетателями («все мы имеем равные возможности»), тем самым отбрасывая подлинно политические вопросы.

Если на предыдущих этапах развития капитализма происходило противостояние двух крупных общественных классов — буржуазии и пролетариата, то в современном капиталистическом мире из-за изменений в структуре и роли этих классов они, продолжая быть главными классами, перестали быть движущими силами общественных преобразований — по крайней мере, ситуация выглядит именно так.

В наиболее развитых капиталистических странах некогда непримиримых антагонистов сегодня объединяет заинтересованность в сохранении статус-кво. Что же касается социалистического лагеря, то до тех пор, пока технический прогресс будет обеспечивать рост и целостную однородность общества, идея качественных изменений будет отступать перед идеями о постепенной эволюции (которые опираются — этого нельзя отрицать — на действительность). Сдерживание качественных преобразований является исключительным достижением развитого индустриального общества. Полное согласие с национальной политикой, двухпартийная система, упадок плюрализма, сговор между капиталом и трудом под патронажем крепкого государства — все это свидетельствует об интеграции противоположностей, а эта интеграция является одновременно и следствием, и предпосылкой успешного сдерживания качественных преобразований в обществе.

Свой вклад в укрепление общества тотального администрирования вносит и техника (промышленность, средства производства). Массовое производство и распределение вторгается во все аспекты жизнедеятельности человека, и предметом промышленной психологии (научной организации труда) давно перестал быть только завод — ее областью сегодня является общество в целом. Одним из последствий бессознательного усвоения человеком внушаемых — как на конвейере — идей и моделей поведения стали практически механические реакции человека на среду, потеря критической дистанции и отождествление себя с обществом. Итак, техника — не нейтральна, и качественные преобразования предусматривают также преобразования в техническом базисе, на который опирается общество — его экономические и политические институты, воспитывающие в человеке объект администрирования, «вторую природу». Промышленная техника — это политическая техника, и она предопределяет судьбу разума и свободы.

Маркузе поставил под сомнение два главных марксистских постулата — революционность рабочего класса и неизбежность кризиса капитализма. Вместо этого он выступал сторонником неинтегрированных сил (национальных и расовых меньшинств, аутсайдеров, студентов, радикальной интеллигенции) как потенциальных агентов преобразований. Поскольку внутри общества политические силы, которые могли бы совершить качественный прорыв, демобилизованы, качественные преобразования кажутся возможными только как преобразования, привнесенные извне общества. Причем гарантий успеха нет. Экономически-техническое развитие существующих обществ достигло такого уровня, что они могут позволить себе отдельные уступки в пользу низших слоев населения, при этом вооруженные силы способны справиться с любой чрезвычайной ситуацией. Шанс заключается в соединении исторических крайностей — прогрессивного гуманистического сознания и наиболее эксплуатируемых масс. «Великий отказ» (Great Refusal) — решительное отрицание царства несвободы и отчуждения — дело отчаявшихся и обездоленных.

Книга «Одномерный человек» вызвала острую критику со стороны ортодоксальных марксистов. Автора обвиняли в отступлении от марксизма, его взгляд на современный мир называли слишком пессимистичным. Как бы то ни было, но книга повлияла на многих представителей «новых левых», ведь выражала общее растущее недовольство как современным капитализмом, так и «социализмом» советского типа.

Репрессивная толерантность

Своеобразным продолжением темы одномерного человека и одномерного общества стала статья «Репрессивная толерантность» (1965). Философ показал, как понятия и идеи, рожденные в борьбе за освобождение, могут проходить ассимиляцию и применяться для совершенно противоположных целей — для оправдания угнетения. Раньше само понятие толерантности было оружием критики в руках общественных слоев, которые находились на обочине общества, — теперь правящая верхушка пользуется им для узаконивания собственной угнетающей политики. Что сегодня провозглашается и практикуется как толерантность, во многих своих проявлениях служит делу угнетения. «Абстрактная толерантность» (abstract tolerance) или «чистая толерантность» (pure tolerance) — или толерантность ради толерантности — пренебрегает действительными конкретными конфликтами в обществе, которые стоят за этим понятием. Толерантность, направленная в сферу политики, присутствующая в повседневных ситуациях и поведении людей, становится невыносимой, поскольку делает невозможной жизнь без страха и напряженности. Впрочем, толерантность, расширяющая границы свободы и обогащающая ее содержание, всегда была партийной, всегда была нетерпимой к защитникам репрессивного статус- кво.

Абстрактная или чистая толерантность в классовом обществе является фикцией, ведь она имеет границы, и эти границы определяются уровнем доходов и доступом к власти. В классовом, репрессивном обществе толерантность — несмотря на декларативную полноту и неограниченность — упирается в двойной барьер узаконенного насилия или подавления (вооруженные силы, полиция, другие правоохранительные службы) и привилегированного положения господствующих слоев. Хотя эта беспристрастная толерантность на словах придерживается политики невмешательства (она пассивно наблюдает за действиями, а не идеями — даже явно вредными для человека и природы, официально не поддерживает ни «правых», ни «левых», не мешает ни движению за мир, ни программам перевооружения и т. п), но это невмешательство на самом деле ведет к защите существующей репрессивной и дискриминационной машины. По мнению Маркузе, такая абстрактная толерантность оправдана в разговорах и спорах, научных и религиозных диспутах, но общество не может быть беспристрастным, когда речь идет о вопросах свободы, счастья, мирной жизни и просто выживания. Есть вещи, идеи, политика, которые должны быть недопустимыми, иначе толерантность превратится в орудие порабощения.

Маркузе выступал за дифференцированный подход в вопросах толерантности и признавал за угнетенными «естественное право» на применение неюридических средств защиты в случае, если юридических средств оказалось недостаточно. Закон и порядок всегда и везде являются законом и порядком на страже существующей иерархии. Бессмысленно призывать к законности и порядку тех, кто страдает от них и борется с ними, но не с целью получения личных благ или мести, а ради признания своего человеческого достоинства. Даже если они прибегают к насилию, они прибегают к нему не для того, чтобы раскрутить новую цепь насилия, но для того, чтобы положить конец истинному насилию.

Пересмотр понятия революции

В выступлениях и статьях второй половины 1960-х гг., в атмосфере общественного подъема на Западе, Маркузе обратился к проблемам социализма, революции и движущих сил революции. Его произведения этого периода отмечаются большим оптимизмом, обусловленным заметными успехами движения за гражданские права, антивоенного и студенческого движений.

Статья «Пересмотр понятия революции» (1968) начинается с краткого резюме понятия революции с точки зрения марксистского учения. По Маркузе, революция в марксизме: 1) означает, прежде всего, социалистическую революцию, которая уничтожает капиталистический строй и утверждает общественную собственность на средства производства; 2) начинается в промышленно-развитых странах из-за крайнего обострения внутренних противоречий, а также благодаря возможности воплотить в жизнь социалистический принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям»; 3) взрывается во время экономического кризиса и ослабляет государственный аппарат; 4) происходит в виде широких массовых выступлений рабочего класса, следствием которых является установление диктатуры пролетариата. Революция — это дело большинства. Самыми благоприятными условиями для вызревания и мобилизации классового сознания является демократия.

Важнейшую роль в революции играет субъективный фактор: мало иметь опыт жизни в нечеловеческих условиях — предпосылками революции является осознание эксплуатации, выработка потребности в общественных преобразованиях и понимание путей выхода общества за пределы существующего строя.

Ситуация, сложившаяся в мире после Второй мировой войны, после начала процесса деколонизации в Азии и Африке и выхода на историческую арену «Третьего мира», требует обновления понимания революции. Как колониальные страны составляют неотъемлемую часть мировой капиталистической системы, так и национально-освободительные движения образуют неотъемлемую часть потенциальной социалистической революции. Национально- освободительные движения выражают внутренние противоречия мирового капитализма.

С одной стороны, марксистская теория никогда не забывала о колониальных народах и периферии, с другой — им предназначалась вспомогательная роль «резервуара» главной исторической движущей силы революции (пролетариата). Сегодня надо признать значение «Третьего мира» и рассматривать национально-освободительные движения как главную — если не единственную — революционную силу. При этом разрушительная сила освободительных движений в «Третьем мире» и сила их воздействия на систему напрямую будет зависеть от степени внутреннего ослабления капиталистических метрополий, ведь судьба мировой революции будет решаться именно в метрополиях. Превращение самого прочного звена (метрополий) империалистической цепи в самое слабое сделает из национально-освободительных движений мощную революционную силу в мировом масштабе.

В поисках революционного субъекта

Хотя марксистская теория всегда была интернационалистической, но раньше ее интернационализм касался промышленных рабочих в передовых капиталистических странах, они рассматривались как главная противодействующая сила капитализма. Однако рабочий класс в развитых индустриальных обществах интегрирован в систему материального обеспечения и потребления, заинтересован в воспроизводстве этой системы, а следовательно перестал быть подрывной революционной силой. Революционный пролетариат станет движущей силой преобразований в тех регионах, где он еще представляет основную базу общественного производства — в сельских районах «Третьего мира», где он оказывает широкую поддержку фронтам национального освобождения.

Катализатором общественных преобразований в метрополиях (здесь Маркузе пишет прежде всего о США) может стать оппозиция, сосредоточена на двух противоположных полюсах общества: черное гетто и белая интеллигенция (главным образом студенчество). Эти группы объединяет тотальный характер отказа и тяготения к бунту, они требуют полного разрыва с логикой господства и эксплуатации, они недоверчиво относятся ко всем идеологиям, в том числе к социализму (так как он превратился в идеологию), они отвергают псевдодемократию корпоративного капитализма. Они слабые, часто оторванные даже от политически ангажированных и активных сегментов рабочих классов (такие есть), и их слабость свидетельствует о новой исторической расстановке сил, что вносит дополнительные коррективы в понятие революции: 1) революционеры должны действовать вопреки желанию большинства интегрированного населения, включая непосредственных производителей; 2) до революции надо готовиться даже при совершенстве работающего, процветающего общества, в котором не сложилась ни революционная, ни даже предреволюционная ситуация. В этих условиях задача оппозиции является подготовительной: радикальное просвещение (в теории и на практике), воспитание кадров и развитие очагов борьбы с мировым капитализмом.

К вопросу о движущей силе революции Маркузе обращался и в статье «Революционный субъект и самоуправление» (1969). В ней он писал, что революционным субъектом может выступить класс (или группа), занимающий такое положение в обществе, которое вынуждает его идти на радикальные общественные преобразования. Если эти преобразования означают подрыв и разрушение существующей системы, а они обязательно приведут к распаду системы, то трудно представить, чтобы на такие разрушительные действия могли решиться промышленные рабочие развитых капиталистических стран. Хотя без них революция невозможна, именно в передовых капиталистических странах они не заинтересованы в революции, ведь им есть что терять, и разменивать свой уровень жизни на совершенно иной общественный строй они не готовы. Рабочему классу не хватает классового сознания, потому что оно более или менее интегрировано в капиталистическую систему — не только через развитие производственного процесса, но также через участие в распределении материальных благ и субъективное согласие с целями капиталистической системы.

При этом рабочий класс передовых капиталистических стран объективно живет в невыносимых условиях, которые, возможно, даже хуже нищеты, бедности и обнищания. Так называемое «общество изобилия» (affluent society), общество потребления невыносимо в своей агрессивности, расточительности, жестокости, лицемерии. Оно невыносимо, так как продолжает бесконечное воспроизводство отжитых форм борьбы за выживание, продолжает воспроизводство нищеты и эксплуатации, нечеловеческих условий труда, создание различных, все новых форм надзора и контроля, хотя располагает всеми техническими средствами для устранения всех уродливых проявлений развития индустриального общества. Это невыносимое общество, потому что оно распространяет товарные формы отношений на все общество, переносит их на все измерения отношений между человеком и человеком, человеком и материальным предметом, человеком и природой.

Повысить уровень классового сознания могла бы массовая политическая партия. В условиях ее отсутствия задача по развитию радикальной теории и практики выпадает группам, не интегрированным в систему, — группам, чьи потребности система не способна удовлетворить, — группам, способным радикализировать свое сознание. Они осознают потребность в изменениях, которые должны касаться не только производительных сил и производственных отношений, но и самого революционного субъекта — его ценностей, стремлений, чаяний. Такой группой, по мнению Маркузе, является студенческая интеллигенция (student intelligentsia): сама по себе она не является революционной силой, но является детонатором, катализатором, боевым меньшинством. Она может стать революционной силой, потому что именно из нее вырастут будущие научные, технические и управленческие кадры для разных отраслей хозяйства, науки, образования. Интеллигенция будет играть все более важную роль в процессе общественного производства и воспроизводства.

Разрыв с техническим аппаратом капитализма

Социалистическая революция, помимо всего прочего, должна означать разрыв с преемственностью технического аппарата, зацикленного на производительности труда и эффективности производства. По Марксу, социалистическое общество перенимает капиталистическую технику, очищенную от крайностей капитализма. Как показала история, эта техническая непрерывность представляет смертельную угрозу для социализма, ведь не доводит дело до полного разрыва связи между капитализмом и социализмом. Этот технический аппарат — продукт капиталистической цивилизации — самой своей структурой и размахом превратился в аппарат управления, господства и угнетения. Технический прогресс — даже при капитализме — производит инструменты для рациональной организации царства необходимости (в том числе и для упразднения наемного труда), но использует этот инструментарий для противоположных целей — поддержания имущественного неравенства, интенсификации борьбы за выживание, тотальной мобилизации как против внешнего, так и против внутреннего врага. Разрыв с этим техническим аппаратом означает не просто технический прогресс, а превращение технического прогресса в прогресс человечества, в перестройку техники в соответствии с потребностями свободных людей, чувственных и сознательных.

Техника — не нейтральна. Она может быть нейтральной на уровне отдельной машины, но не на уровне совокупного технического аппарата, который превратился в аппарат производства, интеграции и господства, который уничтожил автономность и не допускает никакого проявления спонтанности и индивидуальности.

В конце концов, целью революции не является рост эффективности труда и производства. Социализм — это самоуправляемое общество, в котором самоуправление является способом существования. В рамках этого образа жизни люди больше не будут удовлетворять репрессивные, агрессивные потребности и не будут соответствовать ожиданиям классового общества, не будут жить монотонной жизнью общества-фабрики. Самоуправление на предприятиях как способ управления будет дополняться самоуправлением во всех сферах жизни. Это — гарантия истинной демократии и единственный путь к человеческому освобождению. Какими бы ни были общественные преобразования, если они не разорвут непрерывную цепь товарных форм и товарного производства, они приведут лишь к возникновению общества администрирования нового типа и воспроизведение системы господства человека над человеком.

Литература

Герберт Маркузе. Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества» (1964)

Herbert Marcuse, Reason and Revolution: Hegel and the Rise of Social Theory [1941], London: Routledge & Kegan Paul, 1955.

—, One-dimensional Man: Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society, Boston: Beacon Press, 1964.

—, “Socialism in the Developed Countries” [1964], in Herbert Marcuse, Marxism, Revolution and Utopia, New York: Routledge, 2014, pp. 169-180.

—, “Repressive Tolerance”, in Robert Paul Wolff, Barrington Moore Jr. and Herbert Marcuse, A Critique of Pure Tolerance, Boston: Beacon Press, 1965, pp. 81-117.

—, “Industrializaiton and Capitalism”, in New Left Review, Issue 30, March-April, 1965, pp. 3-17.

—, “The Question of Revolution” [interview], in New Left Review, Issue 45, September-October, 1967, pp. 3-7.

—, “The Obsolescence of Marxism”, in Nicholas Lobkowicz (ed.), Marx and the Western World, Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1967, pp. 409-417.

—, “The End of Utopia” [1967], in Herbert Marcuse, Marxism, Revolution and Utopia, New York: Routledge, 2014, pp. 249-263.

—, “Re-examination of the Concept of Revolution” [1968], in New Left Review, Issue 56, July—August, 1969, pp. 27-34.

—, “Revolutionary Subject and Self-government”, in Praxis International, Vol. 5, No. 1-2, 1969, pp. 326- 329.

—, An Essay on Liberation, Boston: Beacon Press, 1969.

—, Counterrevolution and Revolt, Boston: Beacon Press, 1972.

—, “The Reification of the Proletariat” [1978], in Herbert Marcuse, Marxism, Revolution and Utopia, New York: Routledge, 2014, pp. 392-395.

Douglas Kellner, Herbert Marcuse and the Crisis of Marxism, Berkley and Los Angeles: University of California Press, 1984.

Alain Martineau, Herbert Marcuse’s Utopia, Montréal: Harvest House, 1986.

Впервые опубликовано в интернет-журнале Вперед на украинском языке.

25.01.2025

↑