Оригинал статьи был первоначально опубликован на сайте Ревкульт

1968 – это год, когда запылал весь мир. В Азии вьетнамский народ ведёт кровопролитную войну с американским империализмом. Во Франции студенты и рабочие выступили вместе против правительства. В Америке поднимает голову движение Black Power, появляются “Чёрные пантеры”, города охвачены беспорядками. Не менее яркая и запоминающаяся борьба за права чёрного населения в 1960-е шла и на Ямайке. В авангарде этой борьбы шла молодёжь, сопротивлявшаяся полицейскому насилию, а также зарождавшееся движение растафарианцев. Но именно в 1968 движение нашло своего самого влиятельного заступника в лице одного молодого, 26-летнего профессора истории. Его звали Уолтер Родни.

Уолтер Родни был родом из Гайаны, однако он хорошо знал ямайское общество, поскольку провёл в этой стране свои студенческие годы. Кроме того, будучи кандидатом наук в лондонской СОАС, он прожил год в Танзании. На Ямайке же Родни ярко выделялся среди своих коллег-учёных. Он не закрывался в кабинете от общественной жизни. Напротив, Родни ходил в народ, поскольку верил, что именно массы творят историю, а долг интеллигенции — поддержать массы в их борьбе. Сегодня Родни выступает перед 300 студентами в кампусе, а завтра – уже перед безработной молодёжью и растафарианцами в кингстонском гетто. И именно благодаря его выступлениям, посвящённым внутренним делам Ямайки и африканской истории, мы можем понять, почему девиз «Black Power» обрёл такую важность в Карибском регионе и какие цели стояли перед этим движением. Обо всём этом – книга Родни «The Groundings With My Brothers».

Для Родни первостепенной задачей Black Power было освобождение от гнёта империализма. Вплоть до 1962 года Ямайка была колонией Великобритании, но даже после провозглашения независимости для большей части населения жизнь едва ли стала лучше. Шахты оказались в руках американских и канадских компаний, сахарные плантации – в руках британских, и все эти иностранные компании платили мизерные зарплаты ямайским рабочим. В сельской местности плантации закрывались, и сотням тысяч жителей пришлось мигрировать в города, вроде Кингстона, где они пополняли ряды безработных. У власти в это время находилась Лейбористская партия Ямайки, которая в качестве решения сложившегося кризиса могла предложить лишь привлечение ещё большего числа иностранных инвестиций и компаний.

Кроме того, этничность на Ямайке в какой-то степени совпадала с экономическим статусом. Родни отмечал, что, хотя 95% населения составляли чернокожие ямайцы африканского происхождения, в правительстве преобладали европейцы, китайцы, сирийцы, служившие посредниками в колониальной системе. Таким образом, второй задачей Black Power было завоевание политической и экономической власти на Карибских островах. Родни приложил немало усилий для разоблачения мифа правящей верхушки о том, что на Ямайке различные народы мирно соседствовали друг с другом; он также резко критиковал национальную модель с девизом «Нас много, но мы едины», поскольку этот лозунг отказывал чёрным в каком-либо влиянии и политической власти. Родни обращал внимание на борьбу растафарианцев и чёрных националистических движений, на то, как они поднимали за собой всё общество и как добивались того, чтобы власть наконец их услышала. Например, в 1966 году ямайскому правительству пришлось пригласить Хайле Селассие, которого растафарианцы почитали в качестве божества; власти надеялись таким образом умиротворить движение, однако результаты оказались прямо противоположными, и растафарианцы лишь сплотились и окрепли. Третья цель Black Power заключалась в том, чтобы преобразовать Карибский регион согласно своим взглядам. В частности, в одной из своих речей Родни заострил внимание на необходимости восстановления связей с африканским наследием, с идентичностью, стёртой за годы колониализма и работорговли.

«Взгляните на то, что происходит в университетах, в библиотеках этой страны. Зайдите в библиотеку и просмотрите каталоги о европейцах — вы найдёте сведения не только о жителях Европы, но и о европейцах в Северной и Восточной Африке, в Азии и Австралии. Посмотрите каталоги о китайцах — и вы обнаружите материалы не только о Китае, но и о китайцах в Малайзии и Северной Америке. Но в случае Африки вы не отыщете ничего, кроме сведений о самом континенте, ни слова об африканцах в заморских краях. Нет такой категории для африканцев, которых вырвали из родного дома, которые бесследно исчезли и превратились в негров».

Я хотел бы уточнить, что движение Black Power с Родни во главе – это не просто прославление Африки. Для Родни чернокожий – это в первую очередь жертва расизма и империализма, и в Карибском регионе это касалось не только африканцев, но и индийцев. На Ямайке Родни пытался связать судьбу чёрных с судьбой всех других народов Третьего мира, сражавшихся против империализма и колониализма. Кроме того, мне кажется, Родни первым поставил вопрос о чёрной идентичности, когда отметил, что для Британии пакистанец настолько же «чернокожий», насколько и нигериец, и они оба столкнутся с одной и той же дискриминацией при поиске работы и жилья, — такой порядок вещей сохраняется и по сей день.

Политическая деятельность Родни на Ямайке серьёзно встревожила правительство, которому в конечном счёте удалось выслать его из страны. Когда народ узнал об этом, его негодование был столь велико, что тысячи студентов и молодых безработных вышли на улицы. Беспорядки, продлившиеся два дня, сегодня известны как «бунты Родни». К сожалению, вернуть Родни не удалось, и эти волнения ознаменовали собой конец его политической деятельности на Ямайке. И напоследок: движению Black Power в этой стране так и не удалось развиться до крупной организации, и мне кажется, причина лежит в том, что было очень сложно сплотиться вокруг одной лишь национальной принадлежности: ведь с одной стороны были чернокожие элиты, желавшие видеть больше чёрных в правящих кругах, а с другой – рабочий класс и безработные, требовавшие настоящей пролетарской революции.

После изгнания с Ямайки Родни обосновался в Танзании, где с 1969 по 1974 занимал должность профессора африканской истории в университете Дар-эс-Салама. Выбор страны для него был неслучаен, ведь в то время Танзания являлась центром африканского освобождения. Здесь можно было в один и тот же день встретиться с партизанами из Мозамбика и посетить конференцию Стокли Кармайкла, посвящённую Black Power. Всё это было возможно благодаря тому, что первый президент страны Ньерере поддерживал борьбу с империализмом и даже называл себя социалистом. Впрочем, он был социалистом скорее на словах, чем на деле, но мы к этому ещё вернёмся.

В это время Родни уже был убеждённым марксистом. В студенческие годы в Лондоне он входил в неформальную исследовательскую группу под руководством Сирила Джеймса, автора «Чёрных якобинцев», и его жены Сельмы. Мне всегда было интересно, каково это — учиться под их началом, поскольку оба отличались энергичным, но вместе с тем упрямым характером. Будучи уже в Африке, Родни приложил марксистскую теорию к антиимпериалистическому движению в Третьем мире, выразив ключевые идеи в своём магнум опусе 1972 года «Как Европа сделала Африку отсталой». В этой книге Родни бросает вызов расистским нападкам со стороны западных интеллектуалов и институтов, которые возлагали на африканцев вину за отсталость их родины после падения колониальной системы. По своему опыту учёбы в СОАС, могу сказать, что подобные люди и институты существуют и по сей день. Родни начинает своё исследование с того, что наглядно показывает бурное и независимое развитие Африки, продолжавшееся вплоть до прибытия европейцев в конце XVI века; он даже выводит своеобразный «африканский способ производства», если выражаться в марксистских терминах, отмечая, что большинство африканских сообществ были организованы по образу общины с совместным владением землёй, хотя наравне с ними существовали и более крупные, более сложные феодальные образования, вроде Эфиопии или Конго. На меня оказало большое влияние изучение африканской истории в молодости, поскольку в то время французский президент Саркози во время своего визита в Сенегал заявил, что у африканцев никогда не было своей истории, что африканскому крестьянину нет места в мировой истории. Но Родни показал мне, что африканский крестьянин оказал гораздо большее влияние на весь мир, чем Саркози – на одну лишь Францию.

Далее Родни описывает, как капитализм и его колониальная система прервали независимое развитие Африки. Не стоит забывать, что работорговля имела самые тяжёлые последствия для всего континента, поскольку на протяжении четырёх столетий самые способные юноши и девушки миллионами вывозились в Америку. Более того, работорговцы приложили руку к разжиганию войн в Африке, настраивая один народ против другого. Как отмечал Карл Маркс, без труда африканских рук не было бы хлопка, а без хлопка не было бы современной промышленности. Именно об этом пишет и Родни: на африканский труд опиралось благосостояние европейских правящих кругов, а колонизация сыграла роль жестокой мобилизации этого труда для добычи ресурсов и обогащения Европы. Родни отводит немалую часть своей книги борьбе с расистскими мифами о том, что Африка выиграла от колониализма. Вспомните, к примеру, высказывания Майкла Гоува, этого укурка-консерватора Майкла Гоува, министра юстиции Великобритании, обвиняют в употреблении наркотиков, вспомните Гордона Брауна, заявившего, что Британии пора прекратить извиняться за своё имперское прошлое. Это же я слышал и от своих учителей – мол, знаешь Чин, колониализм в целом был злом, однако у него были и положительные моменты: колонисты построили железные дороги, создали систему здравоохранения – и Родни вооружил меня контраргументами в этом споре. Те же железные дороги были построены отнюдь не для того, чтобы африканцам было проще навещать своих друзей, — все они исходили из глубины материка и вели к портам, откуда добыча вывозилась в Европу. Что же касается здравоохранения, то Родни приводит в пример португальцев, которые провели в Африке 500 лет, и за эти 500 лет они не обучили ни одного врача в Мозамбике. Такова реальность колониализма.

Таким образом, в своей книге Родни обращается к африканской интеллигенции и указывает на то, что если она желает видеть настоящее развитие своих стран после падения колониализма, если она хочет построить общество, где побеждена нищета, где каждый свободен в самовыражении, то необходимо решительно порвать с капитализмом. Капитализм есть главная причина отсталости Африки. И я считаю, что в этом плане труд Родни оказался по-настоящему пророческим. Он был издан в 1972, и уже спустя 10 лет большинство тех стран, которые по примеру Африки брали кредиты у европейских и американских банков, разорились ввиду глобального экономического кризиса. Здесь на сцену выходят такие институты американского капитала, как МВФ и Всемирный банк, и требуют урезать расходы на образование, здравоохранение, зарплаты – на все жизненно важные сферы ради выплаты долгов. Так мечта об африканском капитализме в 1980-е обратилась капиталистическим кошмаром, когда весь материк погрузился в пучину переворотов и гражданских войн.

Родни не говорит об этом прямо в своей книге, но на деле он выступает за социализм. Он внимательно изучил социалистическую модель в Танзании и поначалу даже высказал ей свою поддержку, несмотря даже на то, что президент Ньерере не считал себя марксистом и признавался, что не понимал сущность классовой борьбы – для него она просто не существовала. Что же представлял собой танзанийский социализм, известный также как “уджамаа”? Правительство Танзании пыталось переселить крестьян с личных участков в коллективные хозяйства, надеясь тем самым увеличить объёмы производства, чтобы страна могла обеспечить себя продовольствием – поскольку пока экономика зависела от экспорта сельскохозяйственных культур, в случае падения цен на них на международном рынке у крестьян попросту не оставалось денег на то, чтобы
прокормить себя и свои семьи. И Уолтер Родни считал подобные правительственные меры прогрессивными и даже революционными.

Однако студенты-марксисты, окружавшие Родни в университете, не соглашались с ним в этой оценке, утверждая, что социализм Ньерере не был настоящим социализмом поскольку он был спущен сверху. Это то, что мы называем «госкапитализмом». Они считали так потому, что к 1964 Ньерере подавил профсоюзы и все прочие независимые рабочие организации, а крестьян чаще всего сгоняли со своих земель в коллективные хозяйства далеко не силой убеждения. Кроме того, у крестьян не было никакого контроля над производством, не им было решать, что, когда и в каком количестве производить. Вся жизнь крестьян была в руках местных бюрократов, которые смотрели на своих соотечественников сверху вниз, поскольку сами были родом из другого класса, воспитанного и обученного при колониальной системе. Танзанийскому правительству и бюрократии приходилось усиливать нажим на крестьян для наращивания производства, чтобы выдержать соревнование на международном рынке, от чего зависело выживание всей нации.

В свои последние годы в Танзании Родни стал куда более критично относиться к
бюрократическому социализму и начал фиксировать процесс сопротивления крестьян коллективизации, и что важнее, процесс сопротивления рабочих на национализированных предприятиях. В 1973 году танзанийское правительство представило хартию прав трудящихся, чтобы показать, что управление национализированными предприятиями будет разительно отличаться колониального прошлого; на деле, конечно, это было далеко от истины. Однако Родни вдохновлял тот факт, что рабочие развернули борьбу за свои права с опорой на эту хартию; некоторые даже носили её на шее и, заявляясь к управляющим, наглядно перечисляли свои претензии. Ещё больше его вдохновляло то, что эта борьба выливалась в забастовки и захват предприятий. И после того, как рабочие продемонстрировали, что могут самостоятельно управлять производством лучше своих управленцев, Родни приходит к ключевой идее марксизма: освобождение рабочего класса должно быть делом рук самого рабочего класса. Социализм невозможно спустить сверху, он должен быть завоёван массами. Отношение Родни к африканским элитам становится всё более враждебным, пока наконец в 1974 он не решает покинуть Танзанию, чтобы вернуться в родную Гайану и поддержать там борьбу против диктатуры Форбса Бёрнема.

Я хотел бы показать видео о Гайане времён детства Родни. Этот период отметился объединением африканских и индийских рабочих против британского колониализма. Это было знаменательное событие, поскольку между двумя народами издавна пролегал глубокий раскол. Стоит отметить, что родители Родни были членами марксистской партии в 1950-х, которая и возглавила освободительную борьбу; всё это произвело неизгладимое впечатление на Родни.

Однако единство 1950-х распалось в 60-х, поскольку национально-освободительное движение раскололось по национальному признаку. Этому расколу способствовало вмешательство ЦРУ во внутреннюю политику Гайаны, поскольку Кеннеди опасался, что Гайана станет новой коммунистической Кубой у американских границ. Партия, завоевавшая независимость Гайаны, поддерживала хорошие отношения с США, а её лидер, Форбс Бёрнем, заручился поддержкой африканцев и установил контроль афро-гайанских элит над государством. Эта партия называла себя социалистической, но на деле она ограничилась лишь национализаций предприятий, и по итогу на смену иностранному бюрократу лишь пришёл бюрократ местный. Оппозиционная
партия, возглавляемая Чедди Джаганом, как более сталинистская была отстранена от власти. На словах она ратовала за национальное единство, но на деле опиралась лишь на индийское население в борьбе за проведение свободных выборов, которые, впрочем, так никогда и не состоялись при Бёрнеме.

По возвращении в Гайану Родни обнаруживает, что рабочий класс расколот по национальному признаку, и что правительство Бёрнема настраивает один народ против другого, например, отправляя чернокожих полицейских на подавление забастовок индийских рабочих. В своих выступлениях и работах того времени Родни пытается отследить историю этого раскола, чтобы понять, как его можно преодолеть в настоящем. Он приходит к выводу, что гайанский расизм 1970-х берет своё начало в колониальной эпохе, когда он служил белым плантаторам идеологией, оправдывавшей рабовладение. Когда чёрные наконец добились освобождения в 1838, они превратились в наёмных рабочих на плантациях, и теперь их борьба была направлена на повышение зарплат. Кроме того, они массово бежали в деревни от деспотии своих хозяев. Тех, кто жил на плантациях, могли поднять хоть в 4 утра и отправить на работу, поэтому освобождённые рабы спешно покидали поместья, чтобы свободно продавать свой труд в сельской местности. В XIX веке, пишет Родни, британцы завезли в Гайану наёмных рабочих-индийцев, которые, будучи дешёвым источником рабочей силы, переломили борьбу чернокожего населения. Расизм использовался для раскола чёрных и индийцев, чтобы подстегнуть соревнование между ними за рабочие места и тем самым удерживать зарплаты на самом низком уровне. Родни приходит к выводу, что хоть в его время у власти в Гайане стояли уже индийские и африканские элиты, их классовый интерес заключался в сохранении национального раскола. Он приводит в пример индийского помещика, который сколотил богатство, эксплуатируя не африканцев, а своих «соотечественников», но в то же время обращался к расизму против чёрных, чтобы скрыть классовые противоречия между собой и теми, кто на него трудился. «Мы все индийцы, мы в одной лодке, и мы все противостоим чёрным, которые держат в своих руках всё государство» – такие же обвинения доносились и с противоположной стороны. Однако Родни показывает, что индийский и африканский рабочий класс в моменты наивысшего напряжения проявляли солидарность, например, в ходе различных забастовок и других видов борьбы, когда оба народа стояли плечом к
плечу. Родни утверждает, что именно общее сопротивление вселяло наибольший страх в сердца как колониальных губернаторов, так и нынешнего правительства.

Родни принял активное участие в создании организации, которая могла бы преодолеть национальный раскол и бросить вызов диктатуре Бёрнема. Эта организация получила название «Союз трудящегося народа» и представляла собой коалицию различных африканских и индийских марксистских групп. Родни и его товарищи общались с рабочими напрямую, на шахтах или на сахарных плантациях, призывая к объединению против правительства. Родни особенно нравилось выступать перед рабочими, читать им лекции о Русской революции или марксистской политэкономии. Родни и его организация добились исключительных результатов: к примеру, им удалось убедить черных рабочих поддержать кассу взаимопомощи индийцев во время их забастовки, а также поднять множество разнородных групп, противостоящих диктатуре Бёрнема, и выдвинуть требования демократизации.

1979 выдался по-настоящему взрывным в Гайане: по всей стране прокатилась волна забастовок и массовых протестов против правительства. Самую заметную роль в этих событиях играли чёрные шахтёры и госслужащие. Ко всему прочему революции поднимались и в других странах Латинской Америке и Карибского региона, как, например, в Гренаде, и вопрос уже стоял о том, когда придёт черед Гайаны. Правительство Бёрнема было сильно встревожено, особенно когда индийские рабочие примкнули к африканской забастовке. Система была на грани коллапса. Родни и «Союзу» были выдвинуты обвинения, и даже предпринимались попытки их ареста; но конечно, их не так-то просто было запугать, поскольку они были по-настоящему сердцем гражданского восстания. Их народные собрания в деревнях порой спонтанно перерастали в настоящие шествия, а в городе им однажды удалось собрать на своём съезде около 8000 человек, и выступления Родни на этих съездах развеивали все страхи перед диктатурой, которыми раньше жила Гайана. К примеру, можно было бы поплатиться своим рабочим местом за высказывания против власти, и тут приходит Родни и поднимает диктатуру насмех. Он говорит “Слушайте, да этот Бёрнем – самый что ни на есть Кинг-Конг”. Не пытайтесь повторить это с Борисом Джонсоном, это ведь расизм. И что более важно, он объясняет рабочим, что именно они создают всё, чем пользуется общество, а значит именно они – источник власти и богатства диктатуры Бёрнема; и если не выйдут на работу, то диктатуру ждёт неминуемый крах.

Однако в 1980 протестные настроения пошли на спад, и Бёрнем начал брать верх в противостоянии. Естественно, он призвал на свою сторону профсоюзную бюрократию, которая ожидаемо предала рабочих ради мелких уступок, тем самым положив конец забастовкам. Кроме того, власти усилили преследования политических активистов из «Союза трудящегося народа». Для Родни и его товарищей настали тяжёлые времена. Родни приходилось скрываться от полиции на конспиративных квартирах, некоторые его близкие друзья была убиты в столкновениях. Верхушка «Союза», ранее опиравшаяся на поддержку массового движения, уже не была столь неуязвимой. И мне кажется, Родни и его товарищи начали терять самообладание и бросились искать способ оживить протест, прежде чем он раз и навсегда сойдёт на нет, тем самым подвергнув свои жизни огромному риску. Как выразился один из лидеров организации: «Мы проворачивали сомнительные дела в сомнительных местах». К этим сомнительным делам относились, в частности, закупки оружия и снаряжения для самообороны и для применения в следующем восстании. И именно эта стратегия в каком-то смысле привела к гибели Родни 13 июня 1980 года. В этот день он вместе со своим братом купил рацию у одного из солдат, который был завербован правительством, а рация оказалась начинена взрывчаткой.

На похоронах Родни присутствовало 35000 человек. Рабочий класс Гайаны осознал, что в тот день потерял особенного человека – своего самого яркого и самоотверженного лидера. После смерти Родни его партия продолжила свою деятельность, но проблема в том, что в условиях политических репрессий и ослабления классовой борьбы она повернулась к электорализму, перейдя с революционных позиций на реформистские. И честно говоря, они провалились на выборах и никогда не набирали больше 2%, поскольку национальный раскол в Гайане все еще силен, и даже свободные выборы ничего, по существу, не принесли. Я считаю, что нацию невозможно объединить вокруг избирательной урны, ведь участие в голосовании – это исключительно индивидуальный акт, и было бы наивно ожидать резкий политический поворот от людей, которые десятилетиями воспитывались при капитализме и расизме. Именно поэтому так важно помнить то, что всегда отстаивал Родни – национальное объединение возможно лишь в борьбе на улицах и на рабочих местах, поскольку именно в этой борьбе мировоззрение людей меняется массово и стремительно. Именно в этой борьбе индийские и африканские рабочие осознали общность своих интересов в избавлении от эксплуататоров. Поэтому для революционеров важна организация на улицах и рабочих местах, ведь именно там сосредоточена сила рабочего класса. Таково наследие Родни, и сегодня наш долг, как революционеров, состоит в том, чтобы продолжить его дело.

22.01.2023

↑